Дон в годы революции и Гражданской войны. 1917 – 1920. Том 1: март 1917 – май 1918

onarch.ru онскиеархивы.рф онские Архивы Дон в годы революции и Гражданской войны 1917 – 1920. Том I. Март 1917 – май 1918 122 наших побуждениях. Но страсти, разгоревшиеся с начала революции, затемняли дело. Из-за формы трубили о содержании. Раз навсегда заявляю здесь: у нас никогда не было мысли возвратиться к старому режиму. Для тех, кто был в армии при старом порядке, кто был в армии в 1915-16 г[одах] – а я там был – ясно, что не может быть возврата к старому. Я был при старом порядке в армии и видел причины гибели плодов наших побед. У нас в армии народилось страшное озлобле- ние против виновника этой гибели – старого режима. Только этим и можно объяснить то спокойствие, с которым армия перешла к новым порядкам. С этими убеждениями я прие- хал на Дон, и ни на одну йоту убеждения эти не изменились. (Аплодисменты). Теперь вы понимаете, откуда вся эта газетная шумиха, откуда заявления, что Каледин стре мится возвратить старый режим вместе с Корниловым. Это наглая ложь на меня и на К орнилова (бурные аплодисменты). Высшие сферы, питающиеся разными депутатами с мест, среди которых, конечно, не было представителей Войскового правительства. Вр[еменное] пр[авительство], являюще- еся плотью от плоти и кровью от крови Совета р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов], было задолго подготовлено и убеждено, что на Дону – реакция и что ее представители – Кале- дин, а далее Богаевский. <…> В своих объяснениях мне поэтому приходится руководиться газетными сообщениями. Только под конец пришла телеграмма от министра-председателя Керенского, что мое отрешение и предание суду последовали на основании сообщений общественных, иначе говоря, безответственных, организаций и «начальствующих лиц». (С места: «Каких?»). Не знаю. Уж, конечно, не Войскового правительства. (Смех). Вот на чем основано распоряже- ние о моем отрешении и предании суду. Переходя к газетному материалу, могу сообщить, что меня обвиняют по трем пунктам: 1. посылка телеграммы-ультиматума Вр[еменному] пр[авительству], 2. обращение Верховского ко мне, 3. моя поездка по области якобы для поднятия мятежа. По этим трем пунктам я и дам вам сейчас ответ. Войсковой атаман оглашает «телеграмму-ультиматум»: «Временное Правительство по- лучило телеграфное заявление от генерала Каледина, который указывает на необходимость отказаться от дальнейших колебаний и согласиться на требование генерала Корнилова, за- являя о своей полной солидарности с ними. Генерал Каледин предупреждает правительство, что если оно откажется от соглаше- ния с генералом Корниловым, то он при помощи находящихся под его начальством казаков примет меры к тому, чтобы отрезать Москву и Петроград от юга России». – Эта телеграмма, – продолжает свою речь войсковой атаман, – дала основание для скло- нения имени Каледина во всех газетах, во всех падежах. Я заявляю Войсковому кругу, что таковой телеграммы я не посылал («Браво». Аплодисменты). Отвечаю за это тем, что гораздо больше суда и его последствий. Отвечаю за это своим честным словом. Думаю, больше об этой телеграмме мне гово- рить нечего. (С мест: «Да и не стоит!») <…> Но сначала я остановлюсь на Московском совещании. Во время Малого круга я полу- чил приглашение на Московское предварительное совещание общественных деятелей, сре- ди которых было много крупных имен. На этом совещании были представлены все полити- ческие оттенки – от правых до социалистов. Я должен был перед совещанием ознакомить- ся с политическими и общественными слоями, с которыми я раньше не сталкивался, рабо-