Дон в годы революции и Гражданской войны. 1917 – 1920. Том 1: март 1917 – май 1918

onarch.ru онскиеархивы.рф онские Архивы Раздел второй. Воспоминания 351 дию». У них своя прислуга, и начали палить. Подкатили выше пушку, дабы было видно, на бугор, где были окопы, а в окопах никого не было. Кричит: «Краснопузые, давай гранат!» Я про себя думаю: вы, дураки в полном смыс- ле слова. А в 300 саженях впереди наша цепь. Пускают и пускают гранатой. Высыпались в цепь, стали бить с винтовок по нашей пехоте. Пехота не растерялась: «Все умрем, как умер наш командир батареи, вперед на выручку». Пули свистели, ровно рой шел на нас, куда нам деваться, не знали: «Ой, братцы, мы пропали». Я упал в яму, и на меня еще пять человек: «Укрывайте командира!» Слышу, бе- гают мимо нас пешие, отступают. Нам подали команду: запрягай лошадей. Лошади у нас были жи рные и больше жеребцы. Коренной жеребец спрыгнул на другого, поймал за пал- ку, и м ы здорово хотели стягивать. Казаки дрожат. И так шла драка среди лошадей, пока и пех ота прибежала на выручку. Казаки пробежали мимо нас, сели на лошадей и стали уди- рать. Прислуга моя быстро подбежала к пушке и стала пускать картечь по убегающим ка- закам. А жеребцов быстро развели. Казаков около 50 человек было свалено, раненые: «Просим себе пощады». Пощады нет. Первый выстрел наводчик Пиляй сделал, и сам со сцепившими зубами бежал за снарядом и кричал: «Бей их!» Мною была подана команда: «По местам, бейте их без пощады». Все же мы остались, но никто не прибежал. Мне сообщили, что казаки изменили. Я их 40 из картечи всех по им, и так попала моих солдат, сильно поперепутанным, а также и меня нельзя было узнать своего солдата, только за одежду, бежит пехота и спрашивает у меня: «Жив ли Мирошниченко?». – «Я жив!». Люди стали желтые и черные, будто каждый после тифа. Я послал в первую очередь в отряд Шевкоплясова, чтобы берег мост через Маныч. А орудия, стоявшие на левом фланге, были взяты в плен со снарядами и ездовыми. При- слуга бежала в камыши, одного товарища убили казаки. Орудие везут, мне видно хоро- шо, кругом идут люди человек десять, пленные, жаль мне было своих людей, что попасть было их легко. Привели мы пехоту в порядок и стали отступать на Казенный мост, дош- ли до вершины горы. Здесь надвинулись и кадеты, но было уже поздно мне командовать, было трудно, бинокль мой казаки взяли. Мне сообщают: бей по переправе, через Маныч, в брод, это кадеты. Я стал бить и показал отряду, по правую сторону стоявшему, который приступил к отражению. Ночью 23 мая с[его] г[ода] переправились на правый берег р[еки] Маныч. В первую оче- редь мы приступили к чистке и ремонту пушки. Четыре дня стояли спокойно на правом берегу Маныча, затем мне сообщили, что кадеты переправились на Красном броду и в пе- шем порядке ведут наступление на Великокняжескую (Пролетарскую). Мне было приказа- но двинуться быстрым аллюром совместно с кавалерией Думенко – 200 сабель. Кадетская кавалерия спешила[сь], переправилась, и лошади стояли у берега Маныча в укрытии. Мне цепь была открыта по коноводам во фланге 41 . Думенко забежал частью в лоб, на помощь украинцам. Спешенные были смяты, и лошади были большею частью побиты. Разбитые кадеты лезут на брод, что мошкара, но нормальные разрывы сражения беспощадно уничто- жали. А кто не попал на брод, тот лез в камыши, но горькая участь там им была. Камыши были обстреляны с пушки и пулеметов, лошадей кадетских было убито около тысячи штук. Дней через 5-6 р[ека] Маныч была неприступной, выплыло рыбы стухшей и вонючей, нельзя было определить, сколько тысяч пудов, а также трупы людей и лошадей. Смрад ужаснейший, вот почему подойти к реке нельзя было. Появились часто колонны кадетской кавалерии, но они вмиг были разогнаны. Пушки кадет ко мне не показывались, а где были 40 Пропуск в тексте. 41 Так в тексте.