Дон в годы революции и Гражданской войны. 1917 – 1920. Том 2: май 1918 – март 1920

Дон в годы революции и Гражданской войны 1917 – 1920. Том II. Май 1918 – март 1920 372 наши, вот было бы хорошо, а то лес далеко», – он повернул голову вправо на юг, где должен быть лес, и долго молча смотрел в сырую мглистую даль. «Я говорил, что на нас не за что обижаться, когда выезжали из Пятигорска, потому, может, сами околе- ем на дороге, так и случилось, – закурив цигарку, продолжал он, – хочь бы вас кто- либо подобрал, тов[арищ] Мокроусов, вы революции нужнее меня, я что, я – калека, я даже рубить не могу, а вы…, – он немного помолчал, – вы за нас хочь отомстите». Около нас остановилась крымская бричка, запряженная парой крепких, гнедых маленьких лошадей. На нагруженной, главным образом, кормом подводе сидел Ва- силевский, командир Черноморского революционного полка, морячок-черноморец, служивш ий со мной в Красной армии с ноября 1917 г. Он правил лошадьми, на его краси вом, подернутом рябью лице лежал отпечаток грусти. Из-под большой черной пап ахи глядели черные, воспаленные глаза, белки глаз были красные, он производил впечатление, точно его сильно ударили чем-то в затылок. С ним сидели его жена и один красноармеец. В длинную дорогу, чтобы не перегрузить лошадей, он брал толь- ко меня, Феде не было места. После долгих переговоров я предложил Феде ехать с нами, он осмотрел бричку, пощупал лошадей, справился о корме, а ехать с нами от- казался. «Вы уж поезжайте сами, если я сяду, перегрузим лошадок и застрянем в пе- сках, а раз застрянем, значит – погибли все, а вы без меня доедете, только не гони- те лошадей, да глядите, чтобы корм не свистнули, иначе – капут». Он крепко пожал нам руки и сел в экипаж. Я долго оглядывался назад. Федя все сидел, сидел как му- мия, наверно, думая о том, какую смерть он воспримет. Две лошади-рысаки, печаль- но опустив вниз головы, стояли, как скелеты, дополняя печальную картину смерти. Приехали в Кизляр. Небольшой городок, напоминающий собой местечко запад- ных губерний, кругом обнесенный окопами, был забит войсками. Когда-то чистень- кие комнаты, были забиты грязным, вшивым народом и обезображены до неимовер- ности; в каждой комнате лежали больные, от которых вши расползались на здоро- вых и заражали их, и кадр больных увеличивался не по дням, а по часам. Люди, не имея пищи, лазили по амбарам и кладовым в поисках хлеба, но хлеба было мало, вместо хлеба находили вино, жадно на него набрасывались, быстро спивались, спаи- вали больных, горланили песни, расстреливали последние патроны и отбивали «На- урскую» и «Яблочко». На небольшой площади у винного подвала расположен обоз. Красноармейцы, пьяные, кучками сидели у подвод, тут же лежали больные с черны- ми потрескавшими[ся] губами и языками. Горел костер. На треножнике, сооружен- ном из ружей, висело ведро с варевом. Грязный, закопченный сажей котелок, напол- ненный вином, ходил по кругу: от здоровых котелок переходил к больным, от боль- ных – к здоровым. Тяжелобольных, бредивших лавой кавалерии, расстрелом, сво- бодой и родным хутором, поднимали, подносили к запекшим губам котелок и поч- ти насильно вливали вино в воспаленный рот: «Пей, Ваня, все равно умирать. И так помрем, и там умрем». Осушенные котелки быстро наполнялись из бочек подвала. Но как это ни странно, люди, пившие вино лошадиными дозами, быстро пьянели, и моментально отрезвлялись, и не творили больших безобразий. Измученные боями, заедаемые вшами и грязью, отчаявшиеся искали забвенья в вине и, по-видимому, старались эту пьянку превратить в народное гулянье – масле- онскиеархивы.рф онские Архивы onarch.ru