Дон в годы революции и Гражданской войны. 1917 – 1920. Том 2: май 1918 – март 1920

Дон в годы революции и Гражданской войны 1917 – 1920. Том II. Май 1918 – март 1920 376 ся развести костры. Собранный курай и другие травы сырые не горят. Бегут в хвост колонны, останавливаются у бричек с приставшими лошадьми, стук прикладов, ле- тят щепки, и счастливцы с охапкой щепок от разломанных бричек или же колес ар- тиллерии бегут к своим; но этого для всех не хватает, не имеющие дров складыва- ют в кучу ружья и зажигают их. Варят, что попало, главным образом, конину при- ставших лошадей и галушки на одной воде с солью. У костров толпы людей, десят- ки рук тянутся к пламени согреть окоченелые члены; ближе стоящие к кострам, по- ворачиваясь по очереди, представляют под благодатное тепло огня грудь, бока, спи- ну. Ночью при виде этого зрелища мысль невольно переносится в далекие времена прошлог о, времена дикого первобытного человека и без изучения по книжкам про- исхож дения религии познаешь, почему люди, танцуя вокруг огня, покланялись ему и п ризнали его за Бога. При встрече со знакомыми справляюсь о товарищах: «Где Степанов, Иванов, Миша, Петя?» Узнаю кое-что, где-то еще […] остались в пути, остались дорогие то- варищи, застрельщики революции. На одном из таких привалов ко мне подошла се- стра милосердия, видом своим напоминающая сумасшедшую, вырвавшуюся из пси- хиатрической лечебницы. «Товарищ Мокроусов, Вас Коля просит, он все время был без памяти, теперь пришел в себя и очень просил, чтобы Вы пришли к нему попро- щаться, он, наверное, умрет, потому что у него язык все время черный». Я пошел. На крестьянской бричке, запряженной парой истощенных лошадей, лежал Коля (фа- милию не помню), бывший молодой офицер, поручик, присоединившийся к нам с первых дней революции. Он лежал на голом дне брички, одетый в мокрую грязную шинель, под головой была такая же грязная вещевая сумка, набитая грязным тря- пьем. При виде меня он улыбнулся счастливой детской улыбкой, я пожал ему горя- чую руку. Сравнивая прежнего красивого, чистого, с румяными щеками Колю с те- перешним человеком – скелетом с чугунными губами и чугунным языком, у меня навернулись на глазах слезы. Он это заметил. «ТоварищМокроусов, я знал, что, при- глашая Вас, причиню Вам лишнюю боль, но я не мог перед… – он сделал паузу и глубоко вздохнул, – не мог перед смертью не попрощаться с Вами и кое-что пере- дать Вам». Ему трудно было говорить, он опять умолк и, смахнув со лба капли хо- лодного пота, продолжал: «Вы не знаете, почему я пошел с Вами, я пошел потому, что Вы – народ, а против народа идти нельзя, ибо совестно и рискованно. Мы века ездили на народе, сотни лет давили его, и он, как наши клячи, вез нас, даже не бры- каясь, – при этих словах он дрожащей рукой указал на пару рядом стоящих лоша- дей, – потом, когда ему стало невмоготу, он заноровился, а когда мы начали стегать его огневым бичом войны, эта мирная кляча забрыкалась и сбросила нас со своей спины. Для того чтобы оседлать эту клячу, превратившуюся в сказочного лихого коня-богатыря, многие из нас, богатых, а, главное, офицеров, пошли в ряды контрре- волюции. Я этого не сделал, потому что осознал, что этого коня можно убить, но не оседлать, а убить весь народ и невозможно, и подло. Я в этом убеждался все больше и больше по мере усиления борьбы на революционных фронтах. Это обстоятельство подтверждает наш переход; я своими глазами видел, как десятки тысяч людей гиб- онскиеархивы.рф онские Архивы onarch.ru