Дон в годы революции и Гражданской войны. 1917 – 1920. Том 2: май 1918 – март 1920

Раздел второй. Воспоминания 325 ной штаб-квартире. На другой день ночью в Грязнушках я получил записку от сво- его помощника Сильченко, где он описывал тяжелое положение боевой обстанов- ки под Б…, а в довершение пишет, что вот ваш адъютант Рябухин убежал, захватив с собой бланки и штампы, находившиеся у него. Действительно, это известие было очень неприятно, я совершенно не ожидал, чтобы Рябухин убежал. Через полчаса приехал Хвалёв, младший помощник начальника штаба, и подтвердил на словах, что было дело так. Накануне ночью один участок нашего фронта остался совершенно открытым (справа под Б…), частей в резерве не было, кроме комендантской коман- ды, и вот Рябухин сам взялся отвести на позицию имевшиеся 150 человек, чтобы заткнуть дыру, выражаясь нашим военным языком, которая образовалась. Поехал он на лошади. Ехать он должен был (по такому-то направлению), но когда он вывел ком анду, то поехал на дальние позиции. С ним были и два ординарца, но так как у Рябухина лошадь была очень хорошая, то он ускакал вперед; красноармейцы стали отставать, а затем, видя, что он скачет уже не туда, куда нужно, окликнули его, что, мол, Вы не туда едете, и когда уже заметили, что он «уходит» – они выстрелили в него, но не попали (было уже темно), и они еще некоторое время слышали лошади- ный топот, вскоре стихший. У меня лично впоследствии закралось подозрение, что его просто «ухлопали», потому что в штабе к нему многие относились недоверчиво, возмущались, что вот, мол, белый офицер служит при штабе. Это недовольство было заметно, но лично мне боялись об этом говорить, ибо я за это набил бы физиономию, за «свои сооб- ражения», которых я не просил, чтобы мне высказывали, но, в частности, я думаю, что это так и было. Командир бригады Яворский как будто позвал его к себе в бри- гаду и с ним «личные соображения» и проявил. Но об этом мне ничего не было ска- зано. В приказе по армии так и было отдано. Что не было надобности ему бежать, на это у меня следующие соображения. Удобнее ему было скрыться, остаться в мо- мент отступления из Ставрополя. А сейчас сообщить, что наше положение тяже- лое, то это противнику хорошо было известно и без этого. Дальше, он боялся оста- ваться в Ставрополе. Как он мог бы явиться к себе, что бы он сказал, будучи свыше двух месяцев у красных? Да первый же начальник сторожевой охраны пристрелил бы его, возиться с ним, выяснять, кто он такой и т[ак] д[алее]. Что же касается блан- ков, доказательство того, что он был в штабе, то это ни к чему не относится, он мог бы их похитить и так. Как же ему, белому офицеру, могли красные поверить? Ясное дело, тут что-то не так. Человек он был неглупый и как военный должен был пони- мать, что ему предстояло бы. У нас при штабе было несколько белых офицеров, которые впоследствии были отправлены в академию. Например, был один Лунёв, который кончил академию и даже одно время был на Кавказе командиром дивизии. Полковник Трескин Задавшись мыслью изобразить в своих очерках наиболее оригинальных и типич- ных товарищей, которые отличались от общей массы своими качествами и способ- онскиеархивы.рф нские Архивы onarch.ru